На вокзальной платформе, заваленной узлами, мешками и прочей пассажирской рухлядью, сидел и лежал народ, дожидавшийся поезда.
- Когда поезд придет? - спросил, войдя на платформу, рабочий с сундуком и чайником через плечо.
- А черт его знает,- неопределенно отвечал малый в картузе, к которому он обратился.
- Вот дьявола-то...- сказал раздраженно рабочий, оглядываясь по сторонам.
- Мы, батюшка, третий денечек тут сидим,- проговорила старушка в туфлях и шерстяных чулках,- балакали вчера, что должен быть поезд беспременно, знающий человек говорил, да вот, знать, не угадал.
- Придет, бог даст...- сказал сидящий рядом с ней на мешках лохматый мужичок в накинутой на плечи без рукавов шубенке.
Рабочий, не слушая, смотрел по сторонам.
- А это какой поезд?
- Это в другую сторону, батюшка, третий звонок давно пробил, да гайку, говорят, какую-то на паровозе потеряли.
- Чего стоим? - кричали из окон стоявшего поезда пассажиры.
- Гайку не найдут никак...
- Растерялись, на весь поезд одна гайка... голь несчастная.
- Ехать не едет, а вылезть по своему делу боишься - уйдет,- говорила растрепанная женщина в расстегнутой кофте, с нечесаными волосами, выглядывая на обе стороны из вагона.- Звонки-то еще будут? - спросила она у проходившего толстого кондуктора.
- Сколько ж тебе звонков еще надо, пробило три, ну, и сиди, жди.
- Им и трех мало...- сказал какой-то веселый мужичок в лапотках, с ножичком на поясе, свертывавший папироску.
- Голубчики, идет!..- закричал как зарезанный малый в картузе и бросился в вокзал за вещами.
Вся платформа зашевелилась.
- У меня как сердце чуяло, что придет,- сказала старушка в туфлях, торопливо собирая свой мешок.- Как-то теперь, господь даст, сядем.
- На каком пути остановится? - кричали разные голоса.
- На втором пути, за этим поездом,- спокойно сказал толстый кондуктор, махнув рукой в сторону второго пути.
Все озадаченно остановились перед загородившим дорогу поездом.
- Вот этот тут черт застрял еще на дороге... Скоро ли тронетесь-то, окаянные! Стоят поперек дороги, и неизвестно что, не то в обход иттить, не то ждать.
- Сейчас уедут, им только гайку найтить,- сказал, подмигнув, веселый мужичок.
Вдали засвистел паровоз. Пассажиры вдруг, точно спасаясь от кого-то, бросились к своим мешкам и сундукам рассыпной толпой в обход и под колеса стоявшего на пути поезда, потерявшего гайку.
- Куда вы, оглашенные, под поезд лезете! - кричали на них из окон.- Трогаемся сейчас, подавим всех.
- А вы что тут распространились на самой дороге? Зимовать, что ли, собрались?
Лохматый мужичок необычайно проворно пролез по головам ломившихся на площадках людей и сел на краю крыши, спустив вниз ноги в лапотках.
- Что на голову становишься! - сказал, поглядев на него с усилием вверх, рабочий, который ухватился рукой за железную скобку через плечи других и висел на ней.
- Пройтить негде было, батюшка,- сказал мужичок и, увидев барахтавшуюся внизу в общей свалке старушку, закричал:
- Эй, тетка, тетка, на тебе, хватайся за подпояску. Держись, тащить буду. Ну, вот...
- Эй, кто там опять?! Тьфу! Что за дьяволы, сказано - не лазить по головам! - закричал вне себя рабочий, когда старуха покрыла его голову своей юбкой.
Малый в картузе тоже вскочил на крышу и, стоя у края, кричал:
- Выше господ залезли!
Старушка, отдышавшись, устроилась около трубы.
- Ну, вот, и слава тебе господи, сели. Только с непривычки дюже высоко.
- Обтерпишься...
Пришедший поезд дал свисток и дернул один раз, потом другой, потом медленно попятился назад. Все затаили дыхание.
- Только бы с места взял.
- Самое главное... а там разойдется, бог даст,- говорили на крышах.
Наконец паровоз часто запекал, медленно тронулся, шипя на обе стороны паром, выпускаемым из паровоза низко по земле, и увозя вагоны, платформы, груженные лесом и облепленные народом.
Малый в картузе стоял посредине крыши и кричал на поезд:
- Пошел, пошел, разгоняй, разорви его утробу!
- А ездить как будто похуже стало,- сказал лохматый мужичок,- взбираться дюже трудно.
- Зато спокоен...
- Про это никто не говорит.
Висевший внизу на площадках народ недоброжелательно поглядывал на крыши.
- И прежде были господа, и теперь господа,- сказал какой-то мужичок, посмотрев снизу на сидевшего на крыше солдата с револьвером.
- Расселись там на хороших местах-то,- сказала злобно какая-то баба с молочным жбаном, прилипшая внизу к дверной скобке.
Вдруг поезд, тяжело поднимавшийся на подъем, неожиданно рванул вперед и остановился.
- Ой, мать честная,- раздалось с крыши,- вот было чебурахнул-то!
- Держись, время такое...
- Что стал? Ай потеряли что?
- Должно, силы нету.
- Вот и опять станция,- сказал веселый мужичок.- Тут бы по всей линии трактиров настроить, в самый раз было бы.
- Что же вы, дьяволы, сидите! - закричал шедший от паровоза кондуктор,- видите, машина не берет, не можете слезть?..
- И так вывезет!..- крикнул, стоя на крыше, малый в картузе.
- "И так вывезет"... что ты на лошадь, что ли, засел, болван не понимающий. Слезай к чертовой матери!
- Под горку идет хорошо, а вот как навзволок, так мука с ним одна.
Все сошли на насыпь. Поезд постоял с минуту на месте, подергался судорожно и пошел назад...
- Матушки! Куда ж это он?
- За картошкой поехал... гайку не потеряй!..- крикнул вслед машинисту веселый мужичок.
- Ежели спешить некуда, еще ничего,- можно и подождать.
- Да, подождать. Хорошо вам на крыше-то,- злобно сказала баба с жбаном,- а тут все молоко розлили, да еще проквасишь его, покуда довезешь.
- А ты пешком иди, баба молодая, чего машину зря мучаешь,- сказал веселый мужичок.
- Только вот оскаляться и умеете...
- Пошел!..- крикнул кто-то.
Несколько человек бросились наперерез к поезду и с озверелым видом, работая локтями, стали пробиваться на крышу.
- Ах, дьяволы, опять самые хорошие места займут.
- Садись, не зевай! Черт вас побери, окаянные. Разинули рты! - крикнул кондуктор.
- А мы думали - остановится.
- Останавливайся для вас, а потом опять сначала разгоняй. Вот бестолочь-то окаянная, ну, никак к порядку не приучишь. Весь свет обойди, другого такого народу не найдешь.
Старушку затерли, и она, потеряв туфлю, успела только повиснуть на подножке. Лохматый мужичок, опять раньше других вскарабкавшийся на крышу, увидев старушку внизу, крикнул ей:
- Висишь, тетка?
- Вишу, батюшка, слава богу.
И она о плечо поправила съехавший на глаза платок, так как обе руки ее были заняты держанием за скобку...
Поезд пошел, прибавляя ходу. А сзади бежали, спотыкаясь, с мешками, и испуганно махали руками те, кто не успел на ходу прицепиться.
- Догоняй, догоняй, тетка! - кричал малый в картузе, держась за трубу, как за мачту.- Ах ты, мать честная, вот так подвезли тетеньку!
Какой-то человек в бабьей кофте посмотрел на оставшихся и сказал:
- Ну, беда теперь с плохими ногами.
- Тут и с хорошими голову потеряешь.
- Вот как народу поскидает побольше, все, может, лучше пойдет.
- И то как будто расходиться стал.
- Разойдется... Тут под горку.
Все замолчали и, оглядывая свои мешки, стали прочнее усаживаться.
- ...Не тяни за плечо...- раздался голос снизу, где висели, как виноград, люди на подножках.
- Потерпишь, что же мне, оторваться, что ли...- сказал другой голос.
- О, господи батюшка, того и гляди, руки оборвутся. А тут этот домовой разогнался.. Куда его леший так понес? Холера проклятая!
- На кульерском едем!
Поезд, шедший под уклон, все прибавлял ходу и наконец так разошелся, что поднял за собой целый ураган крутившихся в воздухе бумажек и пыли.
Вагоны дребезжали и ныряли из стороны в сторону.
Разговоры на крышах прекратились. Пассажиры притихли и, как гонщики, плотнее надвинув шапки и сощурив глаза, смотрели вперед.
- Куда его нечистые разнесли!
- Эй, куда ты так расскакался! Головы, что ли, сломить всем хочешь! - кричали с крыш машинисту.
- "Расскакался",- передразнил с тормоза угрюмо кондуктор, стоявший, как в метель, с поднятым от пыли воротником шинели.- Что ж он изделает, когда тормоза не действуют? Не понимает ни черта, а тоже глотку дерет.
- А тут какого-то черта догадало еще крышу полукруглую сделать. Ухватиться не за что.
- Что ж они не могли хоть какие-нибудь держалочки устроить?
- Нешто они об публике думают!..
Впереди показался полустанок. Кондуктор схватился было за тормоз, покрутил несколько времени, потом плюнул и махнул рукой. Поезд пролетел мимо платформы. Стоявшие плотной стеной на платформе люди сначала удивленно смотрели, потом стали испуганно махать руками и кричать:
- Стойте, стой! Куда же вы? Нас-то захватите!
- Никак не могим, гайка на отделку развинтилась! - крикнул веселый мужичок. А малый в картузе, подняв вверх руку, точно у него был кнут и он скакал на лошади, кричал во все горло:
- Шпарь, шпарь его! Вот как распатронили!
Поезд, далеко прокативший за полустанок, наконец остановился.
- Ну, нет, это уж бог с ним, с этим удобством,- сказал человек в бабьей кофте, лежавший на животе около трубы, обхватив ее обеими руками: - лучше уж внизу тесноту потерпеть да живым остаться. А то сейчас чуть-чуть не стряхнуло.
- Да, на крыше хуже,- сказал лохматый мужичок, протирая обеими руками глаза и сплевывая.- Пыль очень, и сердце с непривычки заходится.
- У вас там, у чертей, наверху заходится, а вы попробовали бы тут пошли, повисели,- раздался снизу озлобленный голос бабы с молочным жбаном.- А то расселись там, как господа.
- Ну, вы, что же там ждете? - К подъезду, что ли, прикажете подавать! - крикнул кондуктор на пассажиров, озадаченно стоявших на платформе полустанка. Те, схватив свои мешки, испуганно бросились к поезду.
- Вот окаянный народ-то, каждому объясняй да еще по шее толкай, а чтоб самим к порядку привыкать, этого - умрешь, не добьешься.
