|
Сказал себе я: брось писать, -
но руки сами просятся.
Ох, мама моя родная, друзья любимые!
Лежу в палате - косятся,
не сплю: боюсь - набросятся, -
Ведь рядом - психи тихие, неизлечимые.
Бывают психи разные -
не буйные, но грязные, -
Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.
И вот что удивительно:
все ходят без смирительных
И то, что мне приносится, все психи эти жрут.
Куда там Достоевскому
с "Записками" известными, -
Увидел бы, покойничек, как бьют об двери лбы!
И рассказать бы Гоголю
про нашу жизнь убогую, -
Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы.
Вот это мука, - плюй на них! -
они же ведь, суки, буйные:
Все норовят меня лизнуть, - ей-богу, нету сил!
Вчера в палате номер семь
один свихнулся насовсем -
Кричал: "Даешь Америку!" - и санитаров бил.
Я не желаю славы, и
пока я в полном здравии -
Рассудок не померк еще, но это впереди, -
Вот главврачиха - женщина -
пусть тихо, но помешана, -
Я говорю: "Сойду с ума!" - она мне: "Подожди!"
Я жду, но чувствую - уже
хожу по лезвию ноже:
Забыл алфавит, падежей припомнил только два...
И я прошу моих друзья,
чтоб кто бы их бы ни был я,
Забрать его, ему, меня отсюдова!
1965
|
